Форум » Обо всем по-немногу, поздравления, конкурсы » 10 минут смеха, или Стакан сметаны (продолжение) » Ответить
10 минут смеха, или Стакан сметаны (продолжение)
sheltie-kessi: Итак, начинаю размещать потыренные отовсюду приколы - А это какая порода? - Вельш-корги (полное название мы уже давно не говорим J ) - А чего они делают? - Это пастушья собака, самая маленькая в мире овчарка. - Кого ж они пасут, мышей, что ли?! (я думаю, эту весчь должен оценить мой муж, он всё время издевается над Кэсей вопросом- "ну и кого ТЫ можешь пасти??")
Ответов - 1
Зубастик: В начале 90-х эмигрирующие евреи – застенчиво улыбаясь - предложили нам с папой бассетхаунда Тафи. Суку. Даром. Мы посмотрели на них с горечью и негодованием: сваливают предатели, а четвероногого друга бросают! - и раскрыли бедняжке гостеприимные объятия, так как на ее щенках можно было наварить хорошие деньги. Тафи оказалась могучей трехлетней хамкой – угрюмой, аутичной и прожорливой. Ни единой команды она не знала, а к рукоприкладству относилась философически. Мы долго торговались, у кого из нас Тафи будет жить (у меня был ротвейлер, у отца – богемное прожигание жизни) – и, в конце концов, нашли отличный выход: поселили ее у бабушки, которой посулили обеспеченную старость. Ранним утром (живем мы все рядом) папу разбудило бряцание медалей. Бабушка была при полном параде. - У меня стаж – 53 года, - начала она с порога и извлекла из-под медных регалий удостоверение ветерана труда. - … … … и здорова ли ты, мама? Почти не путаясь в показаниях, бабушка донесла, что всю ночь провела на табуретке. Потому что накрахмаленную койку заняла собака – пока бабуля бегала до ветру. Услышав старческие причитания, Тафи потянулась и захрапела еще слаще. Забирайте, бубнила бабуля, у всех есть право на сон в горизонтальном положении. В полдень Тафи переехала к папе. Папа – человек нетребовательный и простой. Но гостям (и даже мне), ставя на плиту чайник, следует помнить, что носиком он должен быть повернут к окну, да. А хвататься лапами за его отполированные бока вовсе незачем – на то имеется ручка. Да и табачные крошки со стола надо не ладонью смахивать, а вон – к стене мини-пылесос приделан, на видном месте, для тупых. И вот у человека и так изнемогающего под бременем аскезы появился лопоухий монстр с узким спектром несъедобного. Неторопливо двигая челюстями, Тафи превращала отцовскую квартиру в руины. В ее ненасытной утробе исчезали ценные вещи – сигареты и окурки, притолки, пластиковые пакеты, ручки от антикварной мебели, содержимое мусорного ведра, содержимое всех кухонных шкафов, мыло, фотоальбомы, кожаные изделия, растительное масло вместе с бутылками, обувь и сборники стихов (меня занесло – у папы нет книг). Когда Тафи раздувалась до размеров свернутого матраса и уже никак не могла есть, она принималась поднимать паркет и копать дыры в бетоне. Сидеть сложа руки было противно ее природе. Как-то ушлая собака торопливо всосала палку сырокопченой колбасы в натуральной оболочке, каковую (оболочку) к нашему изумлению Тафи переварить не смогла. Наутро оболочка – целая и невредимая, но лишенная наполнителя - показалась с другой стороны Тафи. Была она какой-то нескончаемой и волочилась за бассетом по скверу. Грубо ругаясь матом, папа щелкал садовыми ножницами под хвостом у собаки, отсекая поступающую оболочку, и – в рамках укрепления мотивации – представлял прекрасное далёко и жадно подсчитывал возможную выручку. Я беспокоилась, а вдруг он не поделится со мной своими денежками. Вскоре основные действующие лица этой истории застряли целым УАЗиком в мокром черноземе – неподалеку от эпического города Лебедянь. Всё так же безостановочно матерясь, чистоплотный папа скинул бирюзовый костюм, надел футболку и юбку моей старшей сестры Алёны и принялся выталкивать бешено газующий микроавтобус из грязи. Вскоре к УАЗику прильнули мы с сестрой и наша сухонькая бабуля. Победив чернозем за какой-то жалкий час, мы обнаружили, что исчезла Тафи. - Да чтоб ей сдохнуть, - очень злобно сказал папа и снял юбку. - Жалко животинку, пропадет здесь… всё же такие деньги, - покачала головой сердобольная бабушка, выглядящая после грязевого душа как старая негритянская шаманка. Бассетхаунд, покрытый ровным слоем навоза, нашелся на пастбище. Тафи влачилась за теленком и басила: «Уаф-Уаф!!! Уаф-Уаф!!!», пока животное не опорожняло кишечник. Далее начинался скромный пир на одну персону, чуть позже – бассет сладострастно валялся в, так сказать, объедках и начинал крутить жалом в поисках нового поставщика. - Твой отец ее убьет, - ужаснулась Алёна. – Я возьму Тафи себе. и 70% - мои. Папа согласился не раздумывая. Вскоре король столичных бассетхаундов оплодотворил нашу курочку Рябу. Однако та оказалось шлюхой и удрала из дома на кхм… поиски оргазмов. Она зажигала в окрестностях улицы Просторная три дня, но Алёну к себе не подпускала. Сестра подманила Тафи на соседа с колбасой и избила. Бесплодием собака не страдала и через 60 дней родила десяток самых разнообразных щенков. Плюс-минус бассетами были семеро. Всё равно – нормальные бабки, сказала Алёна. Остальных младенцев она утопила, фальшиво рыдая и приговаривая: бизнес есть бизнес. В мечтах она разрывалась между серебристой «Субару» и собольей курточкой. Материнство усовершенствовало пищеварительный аппарат Тафи: молодая мама научилась есть тряпки и мех – покрывала, занавески, шапку Ленкиного мужа... Щенки поддерживали все ее деструктивные начинания и старались как можно больше гадить на паркет. Папа, побывав в гостях у Алёны, отказался от своей доли. Да и она прекратила ломать голову, куда потратить денежки. Было очевидно: на ремонт того, что раньше было Алениным домом. Ей хотелось модный тогда ламинат. А через полтора месяца Алену как подменили – она раздавала бассетов абсолютно даром и пьяной ночью открыла мне сердце: - Марья, - говорила она. – Деньги – это фигня. Это не главное. У меня есть два желания – убить Тафи электрическим током, а потом оторвать входную дверь, положить ее на щенков и маршировать на ней под Михаила Муромова. А еще - я бы убила твоего отца. Мы с папой строили козни в его штаб-квартире, когда в дверь нервно позвонили. В глазок мы никого не увидели. К дверной ручке была привязана невозмутимая Тафи с забинтованным лицом – и никакой объяснительной записки, как ни странно. Мы тупо уставились друг на друга. Папа схватился за сердце и сказал довольно плохое слово. Меня замутило – очередь-то на бассета пришла моя. Я подумала о предательстве и побеге – не такой уж это грех, в конце концов. - Ути-пути, какая лааапочка!– зажурчал немосковский голос. По лестнице спускалась молодая пара: -А у нас в Челябинске таких собачек еще неееет… А что у нее с глазиком? Папа прекратил умирать и медовым голосом сказал: - Она упала. Хотите – подарю? Просто у меня еще есть… Денег заработаете – кучу. Берите – совершенно бесплатно. Олухи присели в благодарном реверансе и в тот же день укатили делать бизнес. Или их взяли на небо живыми, не знаю дажэ. Нас, например, не взяли.
полная версия страницы